Из беседы со знакомым психиатром по душам на тему бездарности некоторых современных авторов:
- Откуда у народа, даже у мужчин (учёные доказали, что у них реально больше мозговой массы, чем у женщин), появляется желание писать, творить, если ты не умеешь и только коверкаешь русские слова, пунктуацию, синтаксис, позоришь замечательный язык, на котором писали великие произведения Достоевский и Айтматов?.. Может это уже психическое заболевание или самые его зачатки?
- Усложняете. В отдельных случаях возможны комплексы превосходства: желание доказать что-либо окружающей среде и свому эго... Но чаще всего ситуация с психикой удовлетворительна, и идеи произведений, возможно, даже неплохие. Просто недоработанные вещи сдаются в печать: примитивные сюжет, слог и тому подобное. Я вам скажу больше, пишут многие люди, но не все готовы обнародовать своё творчество.
- В психиатрии как-либо называется ситуация, когда, например, в юношестве, переживая душевный перелом по поводу разного рода страданий (чаще всего любви), люди ищут духовного успокоения с бумагой и ручкой в руках?
- И в психиатрии, и в любой другой науке, это называется вдохновением...
Люблю, люблю...
А кого люблю — не скажу...*
Умудрилась я написать это стихотворение в семь лет. Стихотворением ЭТО назвать сложно, однако моя мама оценила. Она, не без иронии над чадом, сказала: «Грустная констатация факта — мол, люблю. И в то же время тайна, переходящая в интригу — фиг вам, не узнаете кого!» Спустя десять лет она истерически смеялась над моим больно крутым эпитетом «...и красив, как луна в полнолунье»:
- Лиз, это значит у него во-о-от така-а-ая рожа, да?..
Было так обидно, что решила больше поэтическим творчеством не заниматься, раз не получается и даже родная мать меня осмеяла. Тот факт, что мама была литературным редактором, а не простой мамой, умиляющейся над дитём, я как-то опустила... Недавно, плюнув на своё давнее убеждение не делиться с homosapiens важными мыслями на тему своего литературного творчества, заявила знакомой девушке:
- Мой бывший N***, Оля, ты не поверишь, кто он! Я смотрю на него и вижу с одной стороны целостную личность, но с другой — человека, разрывающегося противоречивыми самоустановками. Это воплощение нашей эпохи. Печорин-Онегин начала XXI века. Несчастное дитя эры 80-90-х, зревшее в относительной вседозволенности и ограниченное рядом обстоятельств нынешней современности, не дающих ему выплеснуть всю свою силу. Одни из них, кстати, это его лень, заторможенность, склонность полагаться на «авось». Ну, он же русский человек и ментальность у него русская. Для героя эпохи это нормально, а вот для моего мужа — не очень, поэтому мы и не вместе. Но, клянусь, если в будущем у меня будет время, я обязательно напишу о нём роман-поэму. Где встретишь такой яркий художественный образ как ни в жизни? Тем самым я встану у потомков в один ряд с классиками...
Ответ Оли опять-таки смыли с меня пелену вдохновения:
- Ха-ха-ха! Знала бы ты, сколько у меня таких «романов» про моих мужиков написано!
Её слова заставили меня вспомнить утверждение психиатра, что многие пишут «для себя». Наверное, у каждой девушки, которая мало-мальски обладает чувством слова и просто элементарным желанием увековечить свои чувства, есть такие, мягко говоря, маленькие литературные пробы.
Творческий накал у меня начал спадать: я с ужасом вспомнила о подобных «произведениях» своих школьных подруг.
Как правило, были они друг на друга похожи. ...Она жила, не зная ни горя, ни беды, пока не встретила Его. Чем Он привлек Её в лучшем случае история умалчивала, в худшем, автор добрую половину «произведения» расписывал, например, омут Его глаз: «...иногда неясных как детский лепет (это когда он робко говорил о своей любви к ней), иногда диких, как водный смерч на Чёрном море в 2002 (когда Она там отдыхала и запомнила буйство яростной стихии)... Запомнила и узнала в Его серых глазах тот же сумасшедший порыв, спустя столько лет!»* Ну, и тому подобное. Позориться дальше желания нет. Всё это творчество так и лежит в столе... для себя.
Писали все. Причём в зависимости от положения любовных дел в реальности, расцветали на листочках и в блокнотах, не поверите, и различные литературные жанры. Была в этом некоторая закономерность: скромные тихони, так и не решавшиеся даже заговорить со своей мечтой, как правило, писали в прозе небольшие очерки о несуществующих встречах и поцелуях, не редко объединенных в один литературный цикл. Что-то вроде «Холодное лето 99-го с Александром ».
Беллетристика
В моей памяти к этой категории графоманов относилась в свое время девочка Наташа. Была она влюбчива и романтична, тиха и нерешительна. Своими симпатиями к противоположному полу делилась лишь со мной, выражала их только на бумаге. Естественно, просто для себя. Ныне будущий ветеринар Наталья уже не пишет. Складываются ли так же, мягко говоря, никак её отношения с молодыми людьми в настоящее время, я не знаю. Но тот факт, что Наташа учится на собачьего врача, а не на человечьего, заставляет призадуматься. А где как не на приёме у терапевта бывает разумная часть достойного мужского населения нашей страны без разного рода сопровождения (девиц, охранников), да ещё и в трезвом виде, а не у барной стойки?
На вопрос, зачем надо было сочинять любовные рассказы лишь о том, как могло бы быть, Наташа ответила:
- Я ничего не могла осуществить в реальной жизни. Насочиняв красивую историю о парне, который мне нравился, я тем самым тешила своё самолюбие и, перечитывая, надеялась, что когда-нибудь и на моей улице будет праздник.
Жаль, что Наталья оставила литературное поприще и ушла к собакам. Тренировала бы руку, работала над словом. Быть может, любительницы женских романов потеряли в её лице ещё одного замечательного автора?..
Лирика
Девочкам из второй категории графоманов в юности повезло больше. У них была первая любовь с разной степенью взаимности, однако итог был один: страшный для барышень разрыв с любимым. В порывах отчаяния они почувствовали прикосновение к своей душе Эрато (музы любовной поэзии в древнегреческой мифологии) и с горя умудрялись писать стихотворения. Примитивные и отвратительные для филолога, но милые их создателям и всем остальным, кто разделял их детские страдания первого серьезного чувства.
Такой я помню девочку Юлю из соседней школы. Довольно эмоционально переживая свой первый разрыв, она долго горевала и не могла простить предательство Артёма. Исписав с красными глазами несколько тетрадок горестных стишков, она тем не менее успокоилась. Сейчас Юля заканчивает учиться на специалиста русского языка и литературы, со смехом читает своё тогдашнее творчество и вот как комментирует душевный порыв:
- Мне было так плохо: мир жесток, а я несчастна. И я вспоминала, почему-то Пушкина, и говорила себе, мол, Пушкин — молодец, и я тоже смогу написать круто. И эти мысли мне помогали, избавляли от всего отрицательного. Мне нравилось называть Артема подонком именно в стихотворной форме. Сейчас я понимаю, что сама себе устраивала своеобразный психологический тренинг.
Знаю только одного человека не из великих поэтов, у которого из юношеского цикла вообще есть интересные вещи. Это моя студенческая подруга Мария. У неё из раннего лишь два стихотворения достойных зваться стихотворениями: про икону Божьей Матери и воспитательный стишок для племянников «Мама». Как видно по названиям и то, и другое не очень-то про любовь.
Творчество же остальных непрофессионалов с разной, конечно, степенью поэтической безграмотности можно также типизировать:
Я хотела взлететь как птица,
Ну, а дальше — упасть и разбиться,
И не склеиваться на части,
И забыть все страсти-мордасти...*
Реализм
Самый большой шаг в литературной эволюции сделали представительницы третьей категории «юнписателей». Они не страдали отсутствием внимания со стороны противоположного пола, но и отсутствием ума со своей стороны тоже не страдали. Сплетение этих двух отсутствий давало им возможность не кидаться в омут с головой, а почти спокойно жить, общаться и анализировать происходящее. Так каждые дни, вечеринки, занятия в секции плавания несли для них что-то новое, интересное и никогда ранее не случавшееся. Добавим традиционное желание с кем-то поделиться, полную секретность и вот он — жанр дневника! Причём в этом случае он был смешением двух литературных направлений — сентиментализма и реализма: писали о чувствах, эмоциях, психологической, так сказать, стороне дела, но, тем не менее, о реальных событиях, не преувеличивая и не занижая — для себя же пишу, кто читать-то будет, перед кем врать?..
Здесь в летописи моего отрочества отличилась моя близкая подруга Катерина. Будучи девушкой шустрой, она обладала популярностью в подростковом мирке, поступая разумно и обдуманно. Катерина и сейчас чувствует себя уверенно во взрослом обществе. Зная психологию людей, она, когда ещё вела дневник, начала получать навыки самоанализа. Рассуждения в письменной форме помогали Катерине понять порой сложные жизненные ситуации, а также поделиться с кем-то (в данном случае с чем-то — дневником), о чём душа болит, но мама знать не велит. Вот что она говорит сейчас по этому поводу: «Да, хорошее было время! Сейчас уже не бывает того детского ощущения безмятежного счастья, когда кажется, что всё идет по-твоему. А другие странички читаю, когда мне было плохо, и думаю: какие мелочи, а я, бедняжка, так страдала. Всё видится с высоты жизненного опыта!»
Мне, однако, со своим будущим романом-поэмой о трагической личности N*** нужно будет очень постараться, чтобы не кто-нибудь, а я сама через десять лет после торжественного написания не назвала своё детище «соплями в сахаре» или «бредом сивой кобылы».
Да, творческие плоды юношеских порывов отвратительны для редакторов, но по сути своего явления удивительно неповторимы. От этих флюидов остаются лишь воспоминания (даже если герои на самом деле поженились и жили долго-счастливо), оживающие в сознании гораздо отчётливее, когда пробегаешь глазами в старых записках о былом. Они же когда-то помогли разобраться в собственных мыслях, терпели излияния души; вынесли и критику, и упрёки «не убиваться так» от родителей; истерический смех близких друзей; собственную досаду от неумения и нежелания больше писать. Эти тетрадки и дневники напоминают о той старой жизни, обнажая память, подсказывают и умиляют: «Ах, какая ты была дура!» И каждый раз, несмотря ни на что, терпеливо ждут своего часа там, в столе...
Лизавета Максимова
* - из раннего творчества автора блога
